В дипломе я выводил генеалогию русского комикса к лубку как наиболее отвечающему характеристикам оригинала жанру народного творчества.
Я писал:

“Эти картинки создавались художниками-самоучками, зачастую местными богомазами, для простолюдинной публики. «Рассчитанный на хождение в среде социальных «низов», долго остававшийся бесконтрольным и неподцензурным, лубок являл собой вид искусства, оппозиционного официальному». Важной особенностью лубка является его массовое распространение и популярность в народной среде; собственно, лубок и комикс имеют схожую публику”.

“К началу ХХ века лубок получил новый толчок в развитии, теперь уже как авторский художественный жанр. Было создано авангардное объединение “Сегодняшний лубок”, развившее этот жанр народного графического рисунка до уровня плаката. Плакаты издательства “Сегодняшний лубок” использовались в агитационных целях, сообщая о победах русских на фронтах Первой Мировой. В создании плакатов участвовали такие известные художники как Казимир Малевич, Михаил Ларионов, Аристарх Лентулов и многие другие. Текстовую часть в агитационных лубках создавал Владимир Маяковский. Он оценивал своё участие следующими словами: «Война. Принял взволнованно. Сначала только с декоративной, с шумовой стороны. Плакаты заказные и, конечно, вполне военные…». Позже, после революции, он вступит как автор в “Окна РОСТА”, ставшие своеобразным переосмыслением “Сегодняшнего Лубка”. “Окна РОСТА” с приходом Маяковского обретут вид, считающийся теперь для них классическим. Агитационные плакаты “Окон” получат кадрированную структуру с описанием действия в рифмованных подписях.
Это можно считать пиком развития лубка в его авангардном проявлении. На долгие годы комикс и подобное ему искусство исчезнут из России, либо будут прикрываться иными названиями, скрывая свою сущность. Захирение комикса при советской власти вызвано, скорее, не столько утверждением его как вражеского искусства — хотя эту причину считать неважной всё же нельзя — сколько созданием сталинского дискурса о советском народе, как самом читающем в мире. В рамках конституции 1936 года с тремя читающими сословиями, рабочим классом, крестьянами и трудовой интеллигенцией, недоплакату-недокниге не находилось места. Виктор Ерофеев в своём эссе “Комиксы и комиксовая болезнь” писал об этом так: «Против комикса в советской России объединились, казалось бы, заклятые враги: у интеллигенции победилопрезрение; власть запала на американскую эмблематику комикса». Находя себе пристанище в качестве детских изданий, как было с рассказами в картинках Радлова в “Чиже и Еже”, с “Мурзилкой” и “Весёлыми картинками” комикс оставался демаркирован. Лишь с разрушением старой структуры общества в перестроечные годы и созданием нового государственного мифа о Белой России стало возможным открыть границы.
Комикс вновь пришёл в Россию, но чужой. Дискурс о самой читающей нации, пережив и Культ Личности, и времена “Застоя” и Перестройку и двадцать лет Новой России, начинает подвергаться деконструкции лишь сейчас. В девяностые годы Глебом Андросовым в пародийном ключе было переосмыслено творчество “Окон РОСТА”. Эти работы, исполненные специфическом стиле двухцветной графики и с использованием специальных шрифтов, повторяя особую рифму плакатов авторства Маяковского, высмеивают политическую действительность последнего десятилетия. Художник-иллюстратор Андрей Кузнецов создал собственную серию современных лубков. Сохраняя простоту изображения и декоративность, а также воспроизводя особый для лубка слог сопроводительного текста, Кузнецов реагирует на современные культурные события. Карнавальное высмеивание популярных блокбастеров, как-то “Человека-паука” или “Матрицу”, помогло получить лубкам Кузнецова известность в отечественном сетевом пространстве. Эти и другие свои иллюстрации он обычно вывешивает в своём Живом Журнале akuaku.livejournal.com. Комикс же до сих пор остаётся не столько вражеским, чужеродным, сколько недоразвитым жанром паралитературы или параграфики, годящимся лишь в качестве детского развлечения. Фантастические фильмы, поставленные по комиксам, зачастую не воспринимаясь как экранизации, пользуются у отечественного зрителя куда большим успехом, нежели оригинальные произведения на бумаге”.

К своему стыду я упустил из виду такой огромный пласт русской культуры как диафильмы! Этот вид графических рассказов был популярен не только в советское время, но и до сих пор насчитывает огромное количество поклонников и ценителей, при том, что диафильмы давно уже не выпускают. Считаю, надо срочно восполнять пробел в научном знании.

Прочёл статью В. Куренного девятилетней давности об отношениях РПЦ с государством из “Отечественных записок”, и восхищён, дочего ясно написано. Когда ещё не ходило мыслей о возможности введения ОПК в школах, автор уже предупреждал, что этот шаг для Церкви естественен и желателен. Главная причина в том, что сама Церковь добивается внимания власти, а не наоборот. Интересно обращение к прошлому с экскурсами по истории церковно-государственных отношений. Заинтересовал, например, взгляд на Раскол XVII века, как на случай, когда Церковь в лице старообрядческих представителейй оказалась в неестественном для себя положении — без поддержки государства. Побеждает тот, который может принять условия, диктуемые властью. Современное “альтернативное” православие по этим причинам оказывается совершенно вырванным из политической и общественной жизни: оно “по традиции” с катакомбных времён не идёт на контакт с властью.
Главным же акцентом статьи оказывается то, что в условиях современной России для традиционных отношений Церкви с властью нет места в рамках закона. И незаконно оно, поскольку сама Церковь не сможет признать, что гарантом государства и главным вершителем закона является народ. Это противоестественно для Неё.

Вот, можно сказать, первая моя настоящая публикация: актуально комментирую “Хранителей”.
Написал по просьбе во вторник за пару часов. Мелочь, а приятно: культурологом обозвали. Типа можно в портфолио смело ставить.

Британцы клёвые. Сначала они запрещают режиссёру “Фитны” въезжать на территорию страны (ладно, там, действительно плюнули на свободу слова и испугались за свои жопы собственный авторитет в лице мусульман), а теперь вот это. Меня восхищает эта картина. Бог с нею, с религией. Замечательно как попираются любыми способами попытки человека иметь свободу выбора, свободу совести. Средневековый халифат какой-то, ей богу. Великобритания, XXI век. Всё, нету страны Святого Георгия, нет Владычицы морей. Ничего нет. Есть страх перед мусульманами и попытка во что бы то ни стало выслужиться перед как бы религиозным меньшинством. Не действует такая штука как закон, финита ля комедиа.

Татищев закладывал восточную границу Европы на Урале в то самое время, когда официальная позиция французов, хозяев термина “Европа”, не рассматривала в составе континента даже восточные немецкие княжества.
Жак Морен утверждал, что Европа — понятие “безграничное”. Словно согласные с этим мнением, представители разных концов “Старого Света” предпочитают видеть Европу там, где им заблагорассудится.
Англичане принимают данное звание неохотно, как бремя: континент не ровня морской Империи, пускай последней давно нет в помине. Впрочем, многонациональному составу нынешней Британии и впрямь могут позавидовать на другой стороне залива.
Вчера получившие свой титул, представители т.н. Центральной Европы — как будто на дворе позапрошлый век — тычут в сторону России с воплем страха и презрения: “Варвав у ворот”, — на что французы с немцами, знающие, кто есть кто, не обращают внимания.
Вот уже и страны бывшего СССР слюнявят руку, дабы пригладить волосы: и мы, дескать, Европа. Только какая? Быть Восточной – неудобно! С русскими?! А кто-то осмелится назвать Грузию не Восточной Европой? Какая из Грузии Европа вообще, если для присоединения её к себе Российская Империя —вот уж кто действительно был варваром у ворот для тогдашней Европы — полвека потратила на борьбу с настоящим Востоком? То бишь с Кавказом, в цивилизованности которого сейчас Там сомневаются явно меньше, чем в цивилизованности современной России.
Хотя это всё не мешает нециим называть Европой и Израиль. Вот уж, право, “безграничное” понятие! Объясняется это, с другой стороны, “культурной идентичностью”. Сия идентичность, видимо, не одно десятилетие оставляет на пороге “Европы” Турцию. Пожалуй, рядом с Россией. Однако, интересно представить, кто бы оказался на пороге Европы (всё с той же Россией), переступи она через себя и назови турков своей частью! Но об этом в Европе успели подумать и без нас, и потому уже в прошлом году заложили основы Средиземноморского союза.
Мы выходов к Средиземноморью не имеем и потому заранее можем отойти в сторонку. Вот так-то мы, по всей вероятности, и вспомнили, что у нас полно непаханной земли и за Уралом, и пошли дружитьс Азией и Тихим Океаном.

Как известно, миф о всеобщей грамотности и советском народе как самом читающем в мире был создан при Сталине. Однако, достигнутая всеобщая грамотность населения должна была стать обыденностью, чему обязан был способствовать развал культа личности. Но очевидно, что этого не произошло: только сейчас мы наблюдаем падение этого убеждения. До сих пор ещё можно встретить споры о потере способности к грамотности и призывы к абсолютной чистоте языка, но на данный момент такие призывы воспринимаются лишь отголосками ушедшей эпохи.
Главным виновником утраты абсолютной грамотности считается компьютер. Не случайно: безусловно, орфографический аппарат, встроенный в современные офисные пакеты способствует расслаблению человека; но главный вопрос – почему лишь компьютер пошатнул стойкий миф об обязательности грамотности – остаётся без ответа. Поддержанием мифа занималась именно техника. Главным средством “офисной полиграфии” советского времени была пишущая машинка. С нею нельзя было не вырабатывать идеальные орфографию и синтаксис, и она невольно служила главной опорой мифа о грамотности, который должен был уйти со сцены мифологии масс вместе с культом личности Сталина. Компьютер, заменивший печатные машинки повсеместно, позволил человеку иметь право на ошибку и окончательно подкосил миф. Всеобщая грамотность стала таким же достоянием истории как какие-нибудь советские автоматы с газировкой, а объяснить человеку для чего ему необходимо правильно писать по-русски становится делом всё менее достижимым.