Я увидел это, читая предыдущие книги “Библиотеки избранных произведений советской литературы”, но отрефлексировал только на Гладкове. Поскольку тридцатилетие Октября пришлось на первые годы после окончания Великой Отечественной, составители книжной серии дополняли там, где это было можно, ставшие классическими за три декады советские произведения новыми повестями и рассказами, написанными на военную тему. Эти написанные “по горячим следам” вещи столь ужасны в сравнении с тем, что содержалось с ними под одной обложкой, что у читателя волей-неволей возникает диссонанс. Так, “Цемент” Гладкова оказался чрезвычайно хорошим романом. Сам Гладков был, видимо, противнее “красного графа” Толстого (а какой тот был гадиной, кажется, и так все знают), отчего впервые изданный в 1925 году роман, между прочим, сразу занесённый в список учебной литературы для подростающего поколения коммунистов, писатель ещё лет семь редактировал и сглаживал от издания к изданию. Всё ради того, чтобы соответствовать генеральной линии партии. Но и в “облагороженном” виде роман вызывает неоднозначное впечатление. Главный герой – красноармеец Глеб Чумалов, восстанавливающий цементный завод. Название романа является символом той массы, которая как цемент, замешанная в Революции, станет единым железобетонным монолитом. Но на какие жертвы ради этого вынужден пойти человек? Чумалов, придя с фронта не узнаёт своей жены, которая отказалась от брака с ним, сдала дочь в детдом, а ночами читает Бебеля. В верхах засели настоящие твари, выписывающие себе рябчиков с коньяком в мебилированные после экспроприации излишков у интеллигенции кабинеты, а болеющие за дело пролетариата люди в результате партийных чисток выкидываются из складывающейся на глазах новой номенклатуры.
Находящаяся с ним под одной обложкой повесть “Клятва” о героях тыла как будто не принадлежит Гладкову. Это здоровенный графоманский наброс с ходячими конструкциями вместо людей, читающими всякие прокламации. Вот как раз тот пример мути, о которой вспоминают при слове “соцреализм”. К примеру, у поминавшегося ранее Горбатова: не те фантастические герои “Обыкновенной Арктики”, которые взламывали льды для строительства городов в вечной мерзлоте, а как бы голодающие “Непокорённые”, пока немцы лютуют в городе, а потом достающие из неведомых закромов мешки с зерном, чтобы сразу стало так, как будто не было войны. Ходячие идеи “сможем и переможем” вместо живых людей. В общем, я дочитал до того момента, когда соцреализм скис. И получилось как в “Цементе”: писатели сдались графоманам и оказались съедены.

Есть такой музыкальный стиль: духовные канты и романсы. Замечателен он тем, что по своей музыкальной составляющей является чем-то средним между КСП и шансоном. Порою даже слова не дают точно определить, это про то, что надо спасаться, или просто пьяненький интеллигент-шестидесятник блеет о своём. Время от времени, когда исполнитель заводит песню про воров и прочих грешников или богопротивную демократию, гэги и двусмысленности совершенно отдают Тимуром Шаовым и ко. Вот, к примеру, как в альбоме “Без боли не прожить нам…” священника Сергия Киселёва.
Забили за собой право на сей жанр всякие попы да дьяконы. Временами они выступают совместно с “матушками”, и тогда их запевания под перебирание струн на гитаре становятся совсем уж неотличимы от детского “Ёжика с дырочкой в правом боку”.
Я честно не понимаю тех, кто пишет этот трэш и слушает его. Это даже не “Золотое кольцо” или Надежда Бабкина, не народная музыка, не этнографические песнопения казаков и поморов, не церковная музыка монахов Симонопетры и не Дивна Любоевич. Это Анна Бичевская, стоглавая и лайяй, воспринявшая по схожести положения ту культуру, которая считается у нас андеграундом, и сделавшая ещё более отвратительным то, что было таким изначально.

Чтение “Обыкновенной Арктики” Бориса Горбатова дало мне новый взгляд на соцреализм. По традиции он как-то считался скисшим остатком классической литературы, пропущенным через жернова сталинской идеологии. Повествования без действия, где все – герои, нет злодеев, а вся борьба – за то, кто будет лучше.
Рассказы о полярниках открыли другую сторону соцреализма, делающую его живой и актуальной литературой. Большевики оказываются то ли невероятными титанами, то ли атлантами, а описания свершений советской власти читаются словно это фантастическая литература. В рассказе “Карпухин с Полыньи” старорежимный представитель фактории, паразит и алкоголик, сталкивается лицом к лицу с советской властью: инспектор треста демонстрирует ему строительство города во льдах. Отстроенные больницы, парники, где растят овощи, фермы, в которых стойла заняты обычными коровами со средней полосы, техника, перекорчёвывающая вечную мерзлоту, переделка ландшафта для строительства новых портов…
Невероятные дела для уже нескольких поколений современной России с её “подъёмом с колен”, “модернизацией” и “инновациями”… Нет необходимости в чтении фантастической литературы, потому что это “сможем и превозможем” для окружающей действительности куда более фантастично, чем любое описание космических полётов. После очередного рассказа озираешься вокруг, не понимая, где же та цивилизация, которая могла перелопатить всю природу, закатать мерзлоту в асфальт?..
“Таян-начальник” рассказывает об эскимосе, которого на пороге голодной смерти советская власть спасла от гибели, “научив удить рыбу”, как любили у нас говорить либеральные политики 90-х. После крушения советского строя нам всем всучили удочку, чтобы мы ловили рыбу. Но когда не знаешь, что такое удочка и что с ней делать, как можно удить рыбу? Озлобленое голодное состояние эскимоса Таяна, его страх всего и вся вокруг и взгляд надежды на Запад, откуда пришли русские и дали блага, очень знакомо. Только теперь сами русские стали источником озлобленности и голода, а взгляд на Запад, на Канаду, на ЕСПЧ и т.п. оказывается единственной причиной испытвать надежду. И одинаковые мысли, роднящие с этим персонажем-эскимосом соцреалистического рассказа, возникают сейчас от окружающей действительности.
Так, когда нет ничего кроме пустых слов и популистских обещаний, художественная литература, описывающая конкретные дела, свершения, строительство, производство, оказывается ощутимым предметом среди окружающего вакуума.

Взялся прочитать книги серии “Библиотека избранных произведений советской литературы”, начавшей издаваться в 1947 году к 30-летию Октября. Книги должны  были отразить то лучшее, что было написано за три декады советской власти.
Прочёл “Железный поток” Серафимовича. Занимательная по конструкции персонажей вещь. Однако о ней надо рассказать отдельно и подробнее, поскольку сейчас на то, чтобы описать работу времени нет.
Хочу сказать о рассказе Бориса Горбатова “Мы и радист Вовнич”, который я читал сегодня по дороге с работы домой. Это потрясающий пример экзистенциальной прозы. Крепко написанная популярная литература, которая могла бы описывать при некоторой стилистической правке не советский, а американский или канадский полярный опыт. Но главные мотивы экзистенциальной философии в этом рассказике конца 30-х уже есть — и невозможность понимания другими, и “Другие — это ад” и прочее…

Прослушивая заброшенную по зиме подписку из-за нехватки времени на подкаст “Казах в Канаде”, узнал благодаря заключительной музыкальной вставке одного из выпусков о музыкальной группе, название которой оформляет шапкой этот пост.

Многие люди ошибочно считают, что человек как раз и является той целью, к которой всегда стремилась эволюция. Но биологи не нашли никаких подтверждений этому предположению. Конечно, если мы посмотрим на нашу родословную, то увидим что-то очень похожее на движение к заранее намеченной цели — от одноклеточных к первым животным, потом к первым хордовым, первым рыбам, первым четвероногим, потом к рептилиям, зверозубым ящерам, первым млекопитающим, приматам, обезьянам, человекообразным и, наконец, к человеку. Но если мы посмотрим на родословную любого другого вида — например, комара или дельфина — то увидим точно такое же «целенаправленное» движение, но только не к человеку, а к комару или дельфину.

Замечательный  раздел на “Элементах” о “детских вопросах”. Рубрика “E-mail науки” отвечает понятным и популярным способом на вопросы, которые зачастую остаются не отвеченными и для взрослых. Без всяких заискиваний перед читателем серьёзные учёные просто и понятно пишут об окружающем мире, раскрывая научную картину мира. Очень интересное чтение и развлечение для досуга. Таких текстов крайне не хватало, и хочется, чтобы их было больше.

Сегодня я прочитал потрясающую книгу. Это “Орда” писателя-комиксиста Игоря Баранко.
Выпущенный в 2004 году корпорацией DC, этот комикс был лишь недавно переведён на русский язык переводчиками-альтруистами. Чтение сего произведения погрузило меня в вязкую обволакивающую материю ностальгии по нашей оппозиционной realpolitik 90-х годов.
Чувство сие всё более охватывало сердце моё с каждой новой страницей. О, прекрасные времена, когда все были нацболами и сражались против кровавого царя Бориса! Ещё живой и партийный Курёхин вместе с БГ в капитанских мундирах творили новую мифологию, Егор Летов со сцены славил Родину под флагом НБП, Дугин вместе с Лимоновым стояли во главе единственной реальной политической силы в постсоветском простанстве…
Владимир Сорокин по заветам Дерриды расщеплял русскую литературу, а совковые филологи, зажатые в угол, ничего не понимающие в новом мире, считали его разрушителем основ, гробовщиком культуры.
По заветам Вальтера Беньямина политика стала искусством, и самые эпатажные арт-проекты выражались действиями нацболов. Как сладостно было произносить “Сталин! Берия! ГУЛаг!”, пока всё было в рамках художественного приёма.
За такой стиль в “первое свободное десятилетие России” неиллюзорно сажали, и тем активнее становился красно-коричневый карнавальный фронт в рамках творившегося Общества Спектакля.
Теперь всё не то. Аркадий Малер скукожился до политической связки с полуюродивым Фроловым, Дугин лижет выдуманный им же сапог, а “Нашисты” убили последние ростки прекрасного во всём, что так бережно взращивалось в 90-х. Взяв весь каркас национал-большевистской идеологии, эти бездари умудрились просрать всё прекрасное, что было неотъемлемой частью НБП. Казёнщина не терпит искусства.
Благо, появились новые, молодые. Группировка “Война” готова ебаться за медвежонка, и может быть хотя бы это удержит сакральные основы Родины. Ведь, осмелели, повылазили из убежищ филологи-недобитки. С ещё большей дремучестью набросились они на Виктора Ерофеева, за то, что он-де поганит их “русское слово”. Казённым тленом стало тянуть из-под каждой щели.
Тем более удивительно видеть как всё это русское эзотерическое соцветье воодушевило американцев. Безусловно, финал, который рисует нам Баранко, исполнен в воле Политковской. Но сюжет выдаёт нам в авторе явно родного карнавальной идеологии нацболов человека. В результате, мы читаем рерихианскую “Одиссею”, в которой Улисс-Джо ищет свою Небесную Чечню, где его ожидают четыре Пенелопы. Но пройти сей путь он сможет лишь через примерение с миром, достойное настоящего просветления, свойственного, пожалуй, лишь Малой Колеснице. Джо следует завету Егора Летова “убить в себе государство”, тем самым спасая и весь мир.
В России эта идея пока никому не нужна. Здесь всё больше набирает обороты Сорокинский опричный маховик-затейник. Реальность впечатляется искусством и следует за ним. Видимо, придётся подождать Третьей Чеченской, дабы успокоить воинственный дух Чингис Хана, бродящий по Руси…

Удивительно или нет, но на торрент-трекерах я не нашёл электронной версии этого комикса. Он есть в официальном Амазоне. Так что если кто после прочтения электронной версии захочет ощутить с бумажным оригиналом то чувство, когда Ананке распутывает перед Лимо Апельсиновым свою нить, то это, видимо, туда…

Потрясающая статья о жизни московских гастарбайтеров (ссылки 1, 2), которую в качестве ликбеза надо распространить для широких масс. Рассказ не о цивилизованном обществе, а о страшном рабовладельческом строе, законы которого молчаливо поддерживаются современным социумом. Всё вместе можно охарактеризовать словами “Россия подымается с колен”, где все от мента до Маши Сергеевой, сладостно лижущей за льготную ипотечную программу, делают из Человека Средней Азии — Зверя. Россия, присоединившая в XIX веке эти народы к себе, воспитавшая в них цивилизованных советских граждан за время советской власти, теперь в превратилась в зацикленного на “расовом превосходстве” кровопийцу. Каждый ни за что не в ответе, и всё что происходит никого не касается. Но если даже осознание отвественности и дойдёт однажды до наших сограждан, то будет уже слишком поздно.