Для меня решающим стало “Новгородское дело”.
Я слушаю вышедший тогда альбом Аукциона “Девушки поют”, впечатления от которого у меня, наверное, навсегда сплелись с преследованиями прокурорами Тони Фёдоровой, и эти события снова встают перед глазами.
Тогда треснула моя идентичность. Флёр надежд на государственную машину, представления об отношениях власти и общества, надежды на будущее – всё сошло словно пелена с глаз. Я видел только потные ручки лысеющего инквизитора в синем кителе. Вся беспомощность меня, как рядового гражданина, который перед представителем власти – словно листок бумаги: скомкать и выкинуть – стала неожиданно очевидной. Такой очевидной, что даже непонятно, почему она не замечалась ранее.
Передо мной был зверь, желающий сожрать любого, кто живёт не по волчьим законам. Левиафан, облагающий бременем своих подданных, но не желающий сам следовать своим правилам. И я почувствовал сжимающуюся удавку вокруг своей шеи. Это было просыпание после долгого сна, только я проснулся в кошмаре, а не вынырнул из него.
Потом был Евсюков, были выборы в парламент, с которыми пришло осознание, что из страны надо уезжать, много было чего ещё. Но так складывалась уже новая картина окружающего мира.