В день смерти Сталина часто вспоминают, как новость была воспринята в семье. Если семейная история таких воспоминаний не сохранила, вспоминают Солженицына, и как зэки кидали в воздух шапочки.

Мне же запомнилась история нашей учительницы по ОБЖ, как-то рассказанная между делом на уроке, кажется, по поводу сигналов городских сирен. Умер Брежнев, и в качестве траура сирены как раз были запущены. А она, будучи школьницей, не зная, что делать и как дальше жить, заперлась на балконе, и безутешно рыдала навзрыд. Для меня её откровение звучало как несусветная дикость.

У нас каких-то преданий на смерть вождя нет. И отец и мать происходят из крестьянских семей. Там были другие заботы. Но есть другая история. Семья моего деда — прадед на седьмом десятке лет, его жена, и те, кто жил с ними вместе — были убиты в 1953 году. Якобы из-за спрятанных сокровищ, которые, впрочем, никто так и не нашёл. В 1956 году их убийцы вышли на волю по амнистии.

Культ личности коверкает не только тех, кто верит в него. Поле его тяготения искажает в том числе те стороны, которые должны вести к справедливости и милосердию. Такой вот урок преподала мне история семьи.