Маргарита идёт на поправку. Мы ищем психотерапевта. Пытаемся жить дальше. Делать рутинные вещи — занятие не из простых. Удивительно, как окружающие с этим справляются.

Иногда бывает сложно смотреть на самые естественные вещи. Не замечал раньше, что вокруг столько детей. Они были выношены, благополучно родились, а теперь в колясочках, или бегают на своих ногах. Удивительно. Отчасти прискорбно.

Мединский, дослужившийся до представителя этой страны на переговорах с Украиной, успел заявить, мол, “на кону сегодня само существование России”. В то время, как это наши бомбы падают на украинские города, тогда как мы можем спать в своих кроватях, а не по углам бомбоубежищ. В целом, ясно, что он делает отсылку к концепции применения ядерного оружия, и так грозит миру пальчиком.

От их ухмылок просыпается внутренний антинаталист. Рождённые дети должны будут заживо сгореть в адском пламени, а наш по счастью никогда не сможет.

Не хочется иметь ничего общего с этим местом. Оно отвергало нас десятилетиями руками конкретных людей. Лишало нас голоса, вынуждая отказаться от него самостоятельно. Помню на выборах в 2012 году я пришёл на участок, к которому прикреплён, с недавно полученным свидетельством о смерти отца, требуя вычеркнуть его из избирательных списков. Не хотел, чтобы его имя было посмертно опозорено в том балагане, который устраивался для возвращения Путина на трон. Тогда я ещё думал, что это может что-то значить.

Когда начали брать Крым, я смирился с отчуждением, и замолк. Я больше не участвовал ни в одних так называемых “выборах”, акциях протеста, не ходил на митинги и завязал с проявлениями гражданственности. Перестал отождествлять себя с государством, перебрался во “внутреннюю эмиграцию”. Стоит признать, наивные идеи отсутствия тождества между режимом и народом, подаренные Болотной в 2012 году давали надежду на возможность жить внутри России, интеллектуально не связываясь с ней. Я сильно ошибался.

Мы в 2022 году, и теперь нам говорят, что любой не согласный с Z — не русский. Ну что же, меня устраивает их вызов. Тут они меня раззадорили, и мне есть чем ответить. Я часто рассказывал, что одним из косвенных и незапланированных результатов пакта Молотова-Рибентроппа стало моё существование. Без него мои будущие родители, представители разных народов, которые должны были появиться уже после Второй Мировой, были обречены жить в разных странах и никогда не имели бы возможности встретиться. Раз уж одна из родин от меня отказывается, ладно, у меня ещё одна есть в запасе. Объявляете меня чуждым элементом? Я сам отвергаю вас. Я больше не хочу и не буду считать себя русским.

Жан Амери писал о вынужденности и невозможности быть евреем. Для него стать Йоханааном значило проиграть, по-сартровски согласиться на то, что твою идентичность определяет антисемит, твой личный враг. В моём случае дилемма снята. Мой враг вообще отказывает народу моей матери в праве на субъектность. Говоря, что я беларус — и отныне только беларус — я принимаю вызов.