Невролог поставила мне диагноз “депрессивное расстройство”. Прописала антидепрессанты, и велела непременно явиться на повторный осмотр спустя месяц.

Всё ещё сложно мерить время такими огромными величинами. Тем не менее, Россия воюет с Украиной второй месяц. Пускай сами украинцы и не забывают напоминать, что вообще-то идёт восьмой год агрессии. Пока всем очевидно лишь то, что блиц-криг не удался. Сложно недооценить степень несоответствия информации, поступавшей в Кремль до войны, чтобы представить по какому сценарию этот вариант вообще мог быть успешен.

За месяц можно научиться многим навыкам. Начинаешь лучше отличать, где пропаганда, и как она работает. Не важно, российская ли, украинская… а также твоё мироощущение становится туннельным. Перестаёшь реагировать на многие вещи, которые раньше могли остановить, впечатлить. Разве что постоянно думаешь: когда, чем, как это всё может кончиться?

Сегодня были очередные переговоры, на сей раз в Турции. Это несомненно победа украинской стороны. Её представителей больше не вынуждают ехать в оккупированную российскими войсками Беларусь. К тому же начался отвод армейских подразделений от Киевщины и Черниговщины. Украинская армия, занимая освободившиеся позиции, разумеется, рапортует о военных успехах.

К сожалению, сам я не нахожу поводов для радости. Россияне уходят с позиций сами. В то же время они окапываются в Донбассе. К границам Украины приходят новые подразделения, стянутые из Абхазии, Южной Осетии, Нагорного Карабаха… Пока всё больше похоже на передышку для перегруппировки перед новой атакой. Сухопутный коридор к Крыму Россия отдавать просто так не собирается. А то, что не станет Мариуполя… а зачем он России нужен в своём новом внутреннем море?..

Украинцы сражаются за свою землю, за своих людей, за собственное существование. Россия сражается за виньетки в будущих учебниках истории. Для украинцев эта война — в полном смысле слова отечественная. Для посланных на Украину с востока солдат это всё непонятная бойня. И тем не менее, украинцы бьются тем, что им поставляют, а не тем, чем могли бы. Западные страны не дают Украине систем ПВО, даже советского времени; не дают самолёты, даже руинированные МиГи. Только системы сдерживания, и ничего такого, что могло бы помочь по настоящему пустить на дело контрнаступления. Ничего, что могло бы защитить от ракетных обстрелов, которые явно не прекратятся. Украинцы бьются за людей и считают людей. Их война — это их солдаты. В случае России последнее — недостаток соперника.

В Украине военное положение. Миллионы беженцев покинули страну. Все мужчины встали под ружьё. Ресурсом новой силы служит пожалуй лишь “иностранный легион”. В России меж тем нет даже рекрутирования резервистов. Срочники — да; жители ДНР и ЛНР — да; контрактники (официальные и прочие “вагнеровцы”) — да; даже вытащенные с территорий созданных ранее прокси-режимов (какой шанс для Азербайджана и даже Грузии!) — тоже да. Но в целом ресурса для пополнения войск ещё очень много. Захотят и смогут ли его полноценно начать расходовать власти — вопрос открытый. Но поле для манёвров огромно.

Переговоры могут быть сколь угодно многообещающими, однако пока всё ещё кажется, что они — лишь повод для затягивания времени. Кто лучше готов к затяжному конфликту, я не знаю. Я просто пытаюсь нащупать твёрдую почву в завтрашнем дне. Но если рассчёт на него у властей России, я боюсь оступиться и утонуть в этом болоте.

Маргарита идёт на поправку. Мы ищем психотерапевта. Пытаемся жить дальше. Делать рутинные вещи — занятие не из простых. Удивительно, как окружающие с этим справляются.

Иногда бывает сложно смотреть на самые естественные вещи. Не замечал раньше, что вокруг столько детей. Они были выношены, благополучно родились, а теперь в колясочках, или бегают на своих ногах. Удивительно. Отчасти прискорбно.

Мединский, дослужившийся до представителя этой страны на переговорах с Украиной, успел заявить, мол, “на кону сегодня само существование России”. В то время, как это наши бомбы падают на украинские города, тогда как мы можем спать в своих кроватях, а не по углам бомбоубежищ. В целом, ясно, что он делает отсылку к концепции применения ядерного оружия, и так грозит миру пальчиком.

От их ухмылок просыпается внутренний антинаталист. Рождённые дети должны будут заживо сгореть в адском пламени, а наш по счастью никогда не сможет.

Не хочется иметь ничего общего с этим местом. Оно отвергало нас десятилетиями руками конкретных людей. Лишало нас голоса, вынуждая отказаться от него самостоятельно. Помню на выборах в 2012 году я пришёл на участок, к которому прикреплён, с недавно полученным свидетельством о смерти отца, требуя вычеркнуть его из избирательных списков. Не хотел, чтобы его имя было посмертно опозорено в том балагане, который устраивался для возвращения Путина на трон. Тогда я ещё думал, что это может что-то значить.

Когда начали брать Крым, я смирился с отчуждением, и замолк. Я больше не участвовал ни в одних так называемых “выборах”, акциях протеста, не ходил на митинги и завязал с проявлениями гражданственности. Перестал отождествлять себя с государством, перебрался во “внутреннюю эмиграцию”. Стоит признать, наивные идеи отсутствия тождества между режимом и народом, подаренные Болотной в 2012 году давали надежду на возможность жить внутри России, интеллектуально не связываясь с ней. Я сильно ошибался.

Мы в 2022 году, и теперь нам говорят, что любой не согласный с Z — не русский. Ну что же, меня устраивает их вызов. Тут они меня раззадорили, и мне есть чем ответить. Я часто рассказывал, что одним из косвенных и незапланированных результатов пакта Молотова-Рибентроппа стало моё существование. Без него мои будущие родители, представители разных народов, которые должны были появиться уже после Второй Мировой, были обречены жить в разных странах и никогда не имели бы возможности встретиться. Раз уж одна из родин от меня отказывается, ладно, у меня ещё одна есть в запасе. Объявляете меня чуждым элементом? Я сам отвергаю вас. Я больше не хочу и не буду считать себя русским.

Жан Амери писал о вынужденности и невозможности быть евреем. Для него стать Йоханааном значило проиграть, по-сартровски согласиться на то, что твою идентичность определяет антисемит, твой личный враг. В моём случае дилемма снята. Мой враг вообще отказывает народу моей матери в праве на субъектность. Говоря, что я беларус — и отныне только беларус — я принимаю вызов.

В ночь на сегодня Маргарита потеряла ребёнка. Диагноз — замершая беременность.

Сил нет.

О приостановке бизнеса или уходе из страны сообщили множества компаний. Наверное, уход McDonald’s, открывшего первый ресторан ещё на последнем издыхании СССР, самый символичный. В ответ государевы мужья (даже если они в юбках) окапываются, и будто целенаправленно готовят нас к жёсткому “приземлению”. Начинаю складывать, как и где нам с Маргаритой можно прожить на $20000, с которыми пока ещё позволяют выехать за границу, а также до какого часа продлится такая “свобода”.

Продолжаю читать Амери. С ужасом проглатываю эссе “Пытка”. И давлюсь текстовым описанием (не говоря уже о том, чтобы послушать аудиозапись) о пытках женщин, выступавших против войны, в ОВД Братеево. Амери пишет:

<…> обнаруживается почти шокирующее обстоятельство, что у этих молодчиков есть не только кожаные пальто и пистолеты, но и лица, причём никакие не “гетсаповские” с кривыми носами, гипертрофированными подбородками, ножевыми шрамами и оспинами, как иной раз описывают в книжках. Скорее такие же, как у всех. Заурядные лица. И в конце концов, на более позднем этапе, приходит чудовищное, опять-таки разрушающее все умозрительные представления осознание того, как эти заурядные лица действительно становятся гестаповскими и как зло накладывается на банальность и трансформирует её.

Размышляю о лице соседки, работающей в этом самом ОВД. Возможно, она была одной из присутствующих там. О её дочке, которую они с мужем в конце прошлого года отправили учиться в Южную Корею, преодолевая антиковидные препоны. Как она безудержно рыдала, когда в автомобильной аварии погиб её брат, а я сидел рядом, и не знал, что сделать. А ещё как она юной бежала и стучала в дверь нашей квартиры, прося о помощи, когда их родители в очередной раз устраивали поножовщину.

Она училась на ветеринара, но не смогла устроиться по профессии. Пошла в полицию ради ранней пенсии, как видимо и большинство туда пошедших. Даже думала, не пойти ли в ветеринары после пенсии, которая уже не за горами. А теперь её мир рушится, также, как и наш. И вот это “Путин на нашей стороне. Вы — враги России, вы — враги народа нахуй” — тоже защитная реакция. Садистская в батаевском смысле слова, как описывает это Амери, безусловно. И бессмысленная.

Впрочем, почему вообще “реакция” вошла в обиход как оправдательное объяснение? Вся мириада выдуманных политтехнологами на зарплате оправданий российского военного вторжения в Украину (а будет ещё в десять тысяч раз больше) сводится к “они нас вынудили”. Реакцией на что могли быть бомбёжки роддома в Мариуполе? Я читал и чувствовал только тошноту, надеясь, что Маргарита не узнает об этом на ночь глядя.

Кадры с белыми простынями роддома в Будённовске, захваченного в плен бандой Басаева остались неизгладимым воспоминанием о 90-х. Это и было олицетворение зла — будущее, в плену у готовых на всё индоктринированных террористов. И вот мы делаем полный оборот, и сами оказываемся воплощённым злом. После этого не важно, что говорит об этом (даже не пытаясь отрицать) “министр” “иностранных” “дел” Лавров. Не важно, как пытаются обвинить одну из пострадавших при бомбёжке наши так называемые “дипломаты”, ссылаясь на её же аккаунт в Instagram, где прекрасно видно по фотопотоку, что она действительно ждала ребёнка. Хотя нет, важно. Сам факт сохранения этого паскудства для истории — важен. Твит так называемых “дипломатов” уже забанила сама соцсеть. Но скриншот стоит приложить.

Как оправдываются насильники и кровопийцы государственных масштабов.

Усилием воли заставляю себя не начинать день с думскроллинга. От Маргариты узнал, что про её бывшую ученицу, украинку по гражданству, живущую в Москве нелегально, вспомнили бывшие одноклассники. Теперь шлют мат и проклятья.

Со злорадством воспринял новость о перевернувшемся и врезавшемся в столб автозаке. Сами при этом всё сильнее думаем о возможности отъезда. Вспомнил про ливанцев, которые покидали страну “не на долго” во время гражданской войны, чтобы не вернуться никогда.

А ещё не первый день думаю о четырёх всадниках Апокалипсиса. Мы не успели выйти из “Чумы”, двух с лишним лет коронавирусных страхов и запретов, как перешли в руки “Войны”. Наступает весна, в Украине война, на нас санкции и запреты — об успешной посевной можно забыть. Значит, грядёт “Голод”. А за ним и “Смерть”. Пока ещё кажется красиво, но постепенно, вслед за навязчивостью, мысль обрастает обыденностью.

Стас Наранович, человек бесконечно меня вдохновляющий, решил вести дневник военных лет. Его инициатива побудила меня также попробовать фиксировать мысли на происходящем моменте. Посмотрим, что получится.

Идёт десятый день с момента, как Владимир Путин объявил по телевизору о начале “спецоперации по демилитаризации и денацификации Украины”. Рассказываю израильской подруге, пытающейся через мессенджер морально поддержать, что начал читать “По ту сторону преступления и наказания” Жана Амери. В эссе “На рубежах духа” он разбивает популярный аргумент Егора Летова, будто “не бывает атеистов в окопах под огнём”. В концлагере определённо бывают. Он сам тому пример. В то же время Амери ломает все логические построения секулярных атеистов о вредности и ненужности религии. Он честно признаётся, что убеждённые верующие — будь они христианами, иудеями или марксистами — переносили страдания совершенно иначе, находясь как бы в другой реальности, и с точки зрения иной перспективы. Да, Докинз может быть прав в том, что открытый им мем — ментальная болезнь. Да, вероятно в мире спокойной британской университетской обыденности он может казаться анахронизмом и вредоносной заразой. Но разве отвечает описание неудобств от совместной жизни с людьми, заражёнными мемами, на вопросы о генезисе и сохранении мемов на протяжении истории цивилизации? Конечно, нет. Тогда как Амери — отвечает:

Греческая цивилизация была построена на рабстве, а армия афинян творила на Мелосе то же самое, что СС на Украине. Свет истории высвечивает повсюду в глубинах времён несчётные человеческие жертвы, ну а вечный человеческий прогресс и без того был не более чем наивной идеей XIX столетия. “Левой, два, три, четыре” — такой же ритуал, как любой другой. Против зверств особых аргументов не было. Аппиева дорога была окаймлена крестами с распятыми рабами, а над Биркенау плыл смрадный дым от сожжённых человеческих тел. Здесь мы были не Крассами, а Спартаками, вот и всё.

Получается, заражённые ментальной болезнью, не важно коммунисты они были или христиане, как это ни кощунственно звучит, оказались приспособленнее к условиям, подобно тому как приплывшие в Америку заражённые от скота европейцы — приспособленнее индейцев.

Наше благополучие к несчастью также оказалось аномалией. И вероятно то, что кто-то там наверху оказался настолько далёк от реальности, что нам всем пожинать плоды его решений ещё долгие годы — вовсе не отклонение от нормы, а возвращение к ней.

С такими мыслями я провожал этот день.